Сейчас на постсоветском пространстве привычна ностальгия о временах СССР. Вспоминают о разумном планировании, гарантированном минимуме социальных благ, дружбе народов и позитивном общественном настроении. Последнее, кстати, имеет непосредственное отношение к духовности народа. Если народ добр и бескорыстен, смел и дружелюбен, скромен и терпелив, значит, его дух здоров. А дух ведь воспитывается обществом и его институтами. Следовательно, российский социализм не лучший ли общественный строй, воспитавший достойных людей — Зою Космодемьянскую и Королёва, Александра Матросова и Туполева, Гагарина, Жукова?
 

 
Как быть с энтузиазмом первых пятилеток, с бодростью колхозного труда, с невероятным темпом восстановления хозяйства после войны? Неужели это лишь мифы, ложь и обман, по утверждению «прорабов перестройки» в 90-е годы и их наследников сейчас?
 
Попробуем разобраться.
 
Моя мама, в юности колхозница, в зрелые годы заводская рабочая, не даст мне соврать. Ей нравились фильмы про колхозную жизнь, и она уверяла меня, что и в жизни, как и в кинокартинах, они ездили на сенокос и другие работы с песнями. И я совсем немного не застал поселкового гармониста Альберта Рубцова (кстати, родного брата Николая), под чью гармошку танцевал по выходным весь наш посёлок, населённый рабочими и, в ничтожно малой пропорции, школьными учителями.
 
Но если правы «певцы коммунизма», утверждающие, что причина здоровой трудовой атмосферы и даже военных подвигов лежит в коммунистической идее и социалистическом способе производства, то чем «развитее» социализм, тем выше должен быть энтузиазм и больше склонность к подвигам. Однако мы наблюдаем обратную картину. Когда общество было ещё не совсем социалистическим, когда существовали многоукладность экономики и так называемые «пережитки» (то есть здоровые христианские традиции), — налицо был энтузиазм. А угасать начал он в 60-е годы и, можно сказать, «обнулился», в конце 70-х, когда жить стало легче, и у людей имелись все возможности для «трудового подвига». Был не только БАМ, но и другие крупные стройки, процветало сельское хозяйство, своих «энтузиастов» ждали флот и даже космос.
 
 
Тем не менее, эмоциональность, интенсивность радостных переживаний в обществе заметно упала. И на афганскую войну наши новобранцы шли с гораздо меньшими уверенностью и «сознательностью», чем их деды — на финскую. А ведь, казалось, цели были одинаковые — расширение стратегического пространства страны и безопасность её границ.
 
Следовательно, историческая действительность доказывает: в энтузиазме 20–30-х годов, а затем в бодрости 50-х социализм не «виновен» или, по крайней мере, не сильно влиял на настроения общества, как хотелось бы коммунистическим романтикам. Напротив, элементарный подсчёт и здравый смысл показывают, что энтузиасты первых пятилеток были воспитаны ещё в православном обществе. Они родились в дореволюционной России — в иерархическом, сословном, «полицейском» (якобы) государстве, и только благодаря его культуре, духовности и здоровью оказались в новых условиях столь энергичными комсомольцами и партийцами. Другого прошлого у «славных» большевиков, у Стаханова и Макаренко, у Сталина и академика Курчатова, не было — все вышли из православной России.
 
Этим же объясняется и позитивный, бодрый дух пятидесятых годов. Вовсе не в «разоблачении культа личности» тут дело, ведь на смену культу Сталина пришёл «культ» Хрущёва. Да, честно говоря, все государи всех времен и народов метафорически или буквально обожествлялись. Английская королева, например, глава Англиканской Церкви, то есть «почётная святая», и буквально — «почётный папа римский» их королевства. Можно ли найти признаки культа личности у английской королевы? Безусловно, можно — чего стоит пышный и церемонный этикет, не объяснимый (с точки зрения утилитарной логики) почёт, оказываемый этой фигуре, которая, вроде, не имеет реальной власти.
 
Ещё более яркий пример — папа Римский, являющийся главой Государства Ватикан (сейчас небольшого городского квартала, а когда-то целой Папской области, занимавшей половину Италии; впрочем, и нынче власть Папы не ограничивается Ватиканом). Он действительно предмет культа личности, поскольку католическая доктрина возводит его на престол непогрешимости, равный статусу небесных заступников, Богородицы, и делает «ближайшим другом» Единого Бога, что похлеще даже Александра Македонского, воображавшего себя сыном Аполлона.
 
 
Обязательным объектом «культа», повторюсь, были все монархи всех государств, независимо от личного характера — тиранического или либерального. В массовой американской культуре постоянно воспроизводится культ президента, начало каждому новому эпизоду которого кладут регулярные выборы кандидата из двух одинаковых партий, почему-то называемых по-разному (хотя и «демократия» с греческого, и «республика» с латыни переводятся как «власть народа»). О древности и говорить нечего. Все древние монархии и демократии обожествляли своих предводителей, и чаще всего это обожествление было оформлено законодательно, чего, кстати, не найдёшь в сталинской конституции 1936 г.
 
Значит, культ или его развенчание тут ни при чём. «Историческое» выступление Хрущёва на съезде просто совпало с другим общеизвестным процессом, давшим такой бодрый положительный результат. После войны многие бывшие крестьяне, чьи деревни сгорели, потянулись в город. Помыкавшись, за ними последовали и те, у которых дома остались, но голод и нищета гнали на поиски более счастливой доли. И в конце 50-х и начале 60-х годов уже нормально жившие в деревне, но желавшие получать полноценную зарплату, пенсию, отпуск, больничный лист, квартиру с коммунальными услугами решили стать пролетариями.
 
В деревне православная культура, почти выкорчеванная в городах, держалась дольше. Вот её-то носители и приехали в новые рабочие посёлки и индустриальные центры, и принесли с собой деревенскую энергию, задор, веру, надежду и любовь.
 
 
Как правило, они испытали в конце концов фиаско. Дело в том, что традиционные ценности (вера, надежда, любовь, взаимное уважение, вежливость-вежество, трудолюбие) не могут жить сами по себе, вне традиционного общества, которым для России является православное общество. Позитивное общественное настроение, нравственное здоровье не воспроизводятся вне Церкви. Светская этика не способна объяснить людям, почему они обязаны оставаться людьми в любых ситуациях. И, как показал советский эксперимент, светские нравственные ценности, не подкреплённые высшими, с каждым поколением девальвируют и превращаются в открытый грех. Первое поколение советских людей, отказавшихся от церковной культуры, уже не верило в святость супружеских уз, но ещё хранило семейные ценности и осталось патриотичным. Следующие поколения не только покончили с патриотизмом, но и насмеялись над семейными ценностями, а затем вообще отказались от половой идентификации.
 
 
Да ведь и невозможно, и незачем передавать навыки иерархии и взаимовыручки в эгалитарном, «равноправном», духовно атомизированном обществе. Именно разрушение иерархии и всяческих границ декларировалось создателями советского общества. По счастью, их дела часто расходились со словами, потому действовали и общепланетарные процессы, самый очевидный и, по-видимому, разрушительный из которых — урбанизация (сейчас ей на смену пришла ещё более разрушительная компьютеризация). Однако поражение испытали не только они, но и вся страна: ведь люди 50-х — последние носители традиционных ценностей внутри наших границ. Город перемолол их, использовал их рабочую силу и энтузиазм, здоровье, любовь и трудолюбие, атеизм не позволил воспитать настоящих наследников.
 
В романе А. Битова «Пушкинский дом» герой, которому понадобилось срочно вставить разбитое стекло в праздничный день, неожиданно замечает, что в Ленинграде «не стало народа»: он никого не может уговорить поработать, естественно, за деньги. Раньше, при наличии «народа», можно было за полушку нанять подростка, чтобы донести чемодан, за копейки — отдать прачке бельё в стирку, за копейки — перекрыть крышу, расколоть и укрыть дрова… В последних главах «Доктора Живаго» Б. Пастернака один офицер укоряет другого за то, что тот сам стирает рубашку — офицеру негоже заниматься простонародным делом (а изображён 1945 г., когда социализму уже несколько десятилетий!). Странный офицер мог бы найти прачку, но не захотел. Главный герой «Пушкинского дома» хочет, но не может найти ни одного представителя «народа». И только мигранты из обнищавшей Азии и Молдовы вернули «народ» на улицы наших городов; но и этот — последний — резерв традиционного общества не бесконечен.
 
Уже много десятилетий никто из нас не проявляет трудового энтузиазма ни за большие деньги, ни за малые. Исключение составляют пользователи соцсетей, которых вдруг охватывают единые массовые порывы по обустройству и спасению России «вопреки произволу и коррупции чиновников». Но их общественно полезные флэшмобы имеют, на мой взгляд, другой источник, да и запала у организаторов подобных массовых мероприятий (к счастью) хватает ненадолго. Это не стоять день за днём у станка и даже не готовиться в космонавты.
 
 
Но рубашку мы и сами, в конце концов, постираем. Чай, не баре. И стекло, если потребуется, вставим. А вот воспитать самоотверженных, способных к труду и подвигу, терпеливых и мужественных, а главное — добрых людей, мы без Церкви не сможем. Поэтому не стоит жалеть о «хорошести» советских людей; они хороши потому, что ещё не до конца стали советскими. По своему воспитанию они были «старорежимными». Но, к сожалению, не сумели или не захотели сохранить дореволюционные духовные традиции; это и послужило причиной краха советской страны. А социализм выбрать, капитализм или коммунизм — дело экономистов.