В 2011 году принято решение в день рождения великого русского поэта А. С. Пушкина — 6 июня — отмечать также День русского языка. Причём празднуется он не только в России, а имеет статус международного события. Но чем вызвано подобное решение? Почему сделан такой акцент именно в настоящее время?
 
Как пишет российский литературовед, теоретик школьного образования и публицист профессор В. Ю. Троицкий: «Ныне слово теряет силу. Это знамение времени не миновало и русского слова: сознание части наших соотечественников перестало его вмещать. Тому способствует прогресс нашего века: обилие информации приводит к утрате того, ради чего информация осваивается, — Истины».
 
Яркая иллюстрация к этому мнению — статья из Грузии.

 
 
Современный учебник русского языка для грузинской школы на кого хочешь нагонит скуку. Примитивные тексты и диалоги на бытовые темы: магазины, одежда, еда, дорожные ориентиры. Всё направлено на то, чтобы ученик смог более или менее связно объясниться с русскоязычным туристом во время случайного знакомства. Литературные тексты изъяты полностью. Объективности ради добавим, что то же самое происходит и с учебниками английского. Имена Марка Твена, Диккенса, Джека Лондона, поднатужившись, может назвать только отличник — любитель чтения, — ну очень редкая птица в современной грузинской школе.
 
Родители, у которых материальные возможности совпадают с пониманием того, что язык так не учат, спешат нанять репетитора. В данном случае меня, давая при этом полную свободу действий: «Учи, как хочешь, лишь бы в школе не было проблем». И вот, быстренько выполнив школьную обязаловку, я с выражением читаю десятилетнему Левану моего любимого Есенина:
   
Чтобы ученик прочувствовал ритм и красоту языка, освоил ударения, необходимо всё читать вслух, даже задание к упражнению, а уж стихи и подавно.
 
Но от внутреннего удовольствия во время чтения отвлекает неожиданный вопрос:
 
— Мас (обращение к учителю — ред.), что такое «берёза»?
 
— Это дерево. Символ России. Белый ствол с чёрными полосками и зелёными листиками на ветках.
 
— Как пальма?
 
— Нет. У неё нет «волос». Как бы тебе объяснить... У нас берёза не растет. Даже в ботаническом саду её нет. — И я рисую на листе нечто, отдалённо напоминающее берёзу. — Из неё ещё сок можно весной добывать.
 
— Со-ок?! — Леван недоверчиво смотрит на мой набросок и задаёт другой вопрос: по существу.
 
— А вы, мас, были в России? Видели берёзу?
 
— Да, была, — отмахиваюсь я и пытаюсь подвести разговор поближе к Есенину, но Леван упрямо гнёт своё:
 
— А где вы достали визу?
 
— Тогда не нужны были визы.
 
— А там хорошо, в России?
 
— Да, очень.
 
Нет, он и не думает останавливаться:
 
— Расскажите, а как там?
 
Поди расскажи ему в двух словах, «как там». Потому пытаюсь отделаться от приставалы первой ассоциацией:
 
— Там нет гор. Зато снег лежит с ноября по апрель.
 
Полное отсутствие гор воспринимается с трудом, а обилие такой редкости в Тбилиси, как снег, вызывает восторг:
 
— О! Можно кататься на санках!
 
Авторы учебника, чтобы избавить учителей от подобных вопросов, вставили два-три коротеньких поясняющих текста об истории и географии России. В этом тексте составители по пунктам разъяснили детям, какие подарки можно дарить русскому, мусульманину и японцу, а какие ни в коем случае нельзя. Особое внимание уделено приветствиям — и здесь же предостережение: «Нельзя целовать жителя России при встрече, можно только при расставании!» Дети, читая это, обычно требуют дополнительных пояснений, так как у нас ровно наоборот.
 
В итоге Есенина приходится отложить в сторону, и я обещаю в следующий раз принести Левану «Сказку о царе Салтане» Пушкина. Апробированная вещь, обычно идёт «на ура», если опустить устаревшие слова и описания природы. Оно и понятно: современные дети в первую очередь ценят «экшн» — динамичный нестандартный сюжет.
 
В итоге, как награда моему охрипшему горлу за чтение и построчный перевод Пушкина, неожиданный вопрос:
 
— Мас, а Голливуд это будет снимать? Ведь получится не хуже, чем Спандж Боб!
 
Вот уж действительно Александр Сергеевич «памятник себе воздвиг нерукотворный», раз пресыщенный интернетом подросток задаёт такой вопрос.
 
Умение представителей нового поколения проводить параллели — это совершенно отдельная тема. А пока надо ловить момент и просить выучить четверостишие «Ветер по морю гуляет». Хоть что-то останется в голове. По ходу уговаривания советую поискать в сети одноименный фильм и мультик, но опять наталкиваюсь на стену технического прогресса между поколениями. Леван разочарованно машет рукой:
 
— Разве в ваше время умели снимать? Вот американцы сняли бы очень круто, со спецэффектами.
 
С прозой, конечно, легче. Хорошо воспринимается «Барышня-крестьянка» в сокращённом виде, иначе долго надо рассказывать о времени создания и крепостном праве. Слабое знание мировой истории — это отдельная тема. «Дубровский» на той же волне слушается сначала внимательно, но быстро разочаровывает, а конец даже вызывает возмущение:
 
 
— Этот Дубровский не мужчина, что ли?! Кого он слушает? Надо было убить этого противного князя!
 
Когда пытаешься подвести подростков к пониманию морали того времени: «Но я другому отдана и буду век ему верна» — всё заканчивается обычно фырканьем:
 
— Кому это надо?! Вот мои соседи венчались и через год церковно развелись. Никто не умер. Какой это век, мас? Девятнадцатый? С ними всё ясно.
 
Напрочь не воспринимается «Муму». Если мы, брежневское поколение, слушали описание её гибели со слезами на глазах, то теперь, читая именно это место моей любимице Русико, я была огорошена её вопросом:
 
— Мас, Герасим что — дебил?
 
— ?
 
— Неужели нельзя было придумать какой-то трюк, чтобы не убивать бедную цугу (ласковое название собаки — ред.)? Подумаешь, слово дал. Кто такой этот Гаврила?
 
Пытаюсь объяснить про рабскую психологию, но всё напрасно. Это поколение прочно усвоило: безвыходных ситуаций, которые нельзя переиграть, не бывает! А после побега от барыни бедный Герасим и вовсе упал в глазах Русико:
 
— Если сбежал, то взял бы с собой Муму. Где логика?
 
 
Аналогичный вердикт девочка вынесла и герою рассказа Чехова «Смерть чиновника».
 
— У них все такие тупые были в девятнадцатом веке? Если извинился, зачем умирать?..
 
— Мас, знаете умную вещь? — тут же оживляется семиклассница и цитирует мне известную фразу, которая в русском переводе звучит примерно так: «Плюнь, полегчает на сердце!»
 
Зато очень нравится «Кавказский пленник». Скорее всего, в силу динамичности сюжета. Симпатии, конечно, на стороне Жилина. Тут самые продвинутые могут провести параллели с сегодняшним днём:
 
— Мас, а кто круче — русские или чеченцы?
 
Мне никогда не приходило в голову ставить вопрос таким образом, и я, пожимая плечами, отвечаю вопросом на вопрос:
 
— А ты как думаешь?
 
— Думаю, русские.
 
— Но в произведении описана завоевательная война, — напоминаю я.
 
— Не в этом дело, мас. Зато у них есть бомба.
 
 
Мои рассуждения о том, что бомба не показатель морального превосходства, а сам вопрос поставлен некорректно, наталкиваются на нерушимую логику:
 
— Если они её сбросят, от Кавказа мокрое место останется.
 
И тут же следующий вопрос с нескрываемым опасением:
 
— Мас, а вдруг, правда, сбросят?
 
Тут я их хорошо понимаю. Каждый день мы слушаем по телевизору разговоры о том, что «Россия — наш враг», который «осуществляет ползущую оккупацию», в очередной раз передвигая границу.
 
— Надо молиться, чтобы до этого не дошло.
 
Мой ответ воспринимается совершенно серьёзно и рождает логическое продолжение:
 
— А вы молитесь?..
 
Вот что удивительно: несмотря на подобные телевизионные программы, у детей нет негативного отношения к языку, а тем более к его носителям. Желание изучать русский не убывает, как и желание молодёжи смотреть русские каналы без переводчика. Может, это с подачи родителей, которые высказываются о войне и прерванных дипломатических отношениях с большим сожалением: «До чего мы дожили?!» Не знаю. Это тема для более серьёзного исследования. Могу сказать, что те, кто в школе «проскочил» мимо русского, повзрослев, обязательно стараются наверстать упущенное,чтобы владеть языком хотя бы на разговорном уровне.
 
Стараясь закруглить эту вязкую тему, переключаюсь на рассказ Толстого «Чем люди живы», предварительно вкратце познакомив учеников с биографией писателя. Рассказ нравится всем. Выслушав концовку, обычно спрашивают:
 
— Мас, почему Толстого отлучили от Церкви, когда он так хорошо написал о Боге? Нельзя ли что-нибудь изменить? Это отлучение было так давно-о-о!
 
Моё объяснение вызывает понятное сожаление.
 
— Да... Жалко его... Как это страшно, когда твои потомки о тебе не могут помолиться.
 
Так или иначе, все мои ученики — дети верующих родителей.
 
В качестве противовеса предлагаю ознакомиться со «Скоморохом Памфалоном» Лескова. Оценка однозначная.
 
— Магариа (сильно — ред.)!
 
Раз так, пиши короткий пересказ!
 
Сочинения на любую тему, тем более свободную, — самое больное место в обучении. Пересказать с пятого на десятое — ещё куда ни шло, а вот писать... Им всем трудно формулировать свои выводы письменно. Мои попытки выжать хоть что-то примитивное вроде «Мой любимый фильм» обречены на провал. Новое поколение в 90 процентах случаев называет «Сумерки», радостно поясняя:
 
— Мас, это про добрых вампиров!
 
— Что там хорошего?..
 
— М... м... Короче... это...
 
Возможен и другой вариант. Мальчишки могут назвать «Пилу» и ещё пуститься в подробности о распиливании тела на части. Потом, снисходя к моей резко отрицательной реакции, могут переиграть:
 
— Хорошо, пусть будет «Бригада».
 
Но от сочинения будут отбиваться руками и ногами.
 
Вернусь к вопросу о биографиях. Выбирая для учеников список произведений, обнаружила, что мои «доперестроечные» познания тут явно не годятся. Не будешь же пичкать их, сегодняшних, советскими штампами вроде «буревестник революции» или «мастер соцреализма». И я попыталась собрать как можно больше сведений о классиках, рассматривая их сквозь призму «Промысл Божий в жизни русских литераторов». Этот сбор информации открыл много интересного и для меня самой. Даже в 90-х годах, когда я ещё не имела понятия об интернете, мои ученики уже очень внимательно слушали о том, как Николай I сказал Пушкину: «Умри христианином», и великий поэт, причастившись, умиротворённым перешёл в мир иной.
 
Лермонтов, о котором нам в своё время говорили как об атеисте, будучи арестован, написал:
   

Запись из дневника Марины Цветаевой: «Господи! От кого и от чего в жизни мне не было больно, было не больно?»
 
Наверное, под такое настроение было написано:
   
И многое другое.
 
И ещё одно небольшое дополнение к вопросу о том, «что нравится».
 
Неизменный восторг вызывает «новость» о том, что Маяковский родился у нас, в деревне Багдада, и хорошо знал грузинский. Обычно ученики просят рассказать об этом подробнее.
 
«Коммунизма призрак по Европе рыскал» или «Стихи о советском паспорте» воспринимаются очень туго и обычно вызывают вопросы:
 
— А какой он был человек?
 
В двух словах трудно объяснить трагедию поколения безбожников, которые запутались в своих страстях. Опыт поэта хорош, скорее, как наглядное пособие: так, ребята, жить нельзя.
 
Я не филолог и не историк, поэтому мои жалкие попытки в этой области любому специалисту, вероятно, покажутся смешными. Но ученикам нравятся наши уроки, и для меня это главное. Просто очень хочется вызвать и у них любовь к тому, что сама я люблю.
 
В процессе моих экспериментов стало ясно, что необходимы новые альтернативные учебники для всех классов по русской литературе, а заодно и по истории, составленные духовно просвещёнными людьми и адаптированные для нерусскоязычных детей.
 
Мне бы хотелось обратиться к митрополиту Тихону (Шевкунову) с просьбой взяться за это гигантское дело. В принципе, можно бросить клич и предложить всем желающим принять посильное участие в этом деле.
 
Уверена, что книга будет не менее популярной и востребованной, чем легендарные «Несвятые святые».