Долгое время у меня было неоднозначное отношение к монастырям. С одной стороны, я понимал, как писал святитель Иоанн Златоуст: «Монастыри — тихая пристань. Они подобны светочам, которые… светят людям, приходящим издалека, привлекая всех к своей тишине…» С другой — монахи и монахини мне казались людьми по меньшей мере странными. Случалось, после встреч с ними пребывал в тяжелейших раздумьях, потому избегал говорить по душам, боясь, что гнетущее чувство ещё возрастёт... Однако после посещения Афона и Свято-Николаевского Самарского монастыря изменил мнение.



Давным-давно

За свою жизнь прочитал немало исторической литературы. Узнал, к примеру, что монастырь являлся едва ли не центром вселенной (ведь тогда всем и вся был Бог). Здесь писались важнейшие тексты, которые впоследствии повлияли на развитие нашей цивилизации. Именно монастыри помогали грамотно выстраивать внешние отношения с иными странами и народами. Да и в социальной жизни монастырь был моделью мирского общества, ибо туда уходили люди разных сословий, кого сегодня именовали бы верующей политической элитой.

Начиная со средних веков, монастыри — это ещё и центры культуры. Начитанные и высокообразованные монахи на территории обителей открывали и содержали школы. В Москве при Заиконоспасском монастыре, например, благодаря их стараниям стало функционировать первое высшее учебное заведение на Руси — Славяно-греко-латинская академия. Первые библиотеки также появились благодаря стараниям монахов. За оградой спасения и утешения жили и творили летописцы. Достаточно вспомнить монаха Киево-Печерского монастыря Нестора, которому принадлежит авторство первой летописи «Повесть временных лет» (XII век). Сколько шедевров подарили миру ювелиры, иконописцы, резчики по дереву, трудившиеся в обителях! Знаменитая икона «Троица» была написана древнерусским живописцем Андреем Рублёвым в стенах Троицкого монастыря.



В этих островках веры и духовного покоя оказывали медицинскую помощь страждущим, прятались от набегов варваров, находили приют странники и паломники. Но главное, выполняя огромное количество столь важных функций, монастыри максимально заботились о молитве, Божественных делах и являлись проводниками христианской религии.

Соприкоснуться с вечностью

Вековое гонение на Церковь сделало своё дело — большинство из нас далеки от христианства, тем более от монашеских традиций, если можно так сказать. И даже несмотря на оттепель в отношениях между государством и Церковью, процесс «оттаивания» человеческих душ, на мой взгляд, происходит медленно.

Так зачем мы, заблудшие овцы, преодолеваем сотни, тысячи километров, чтобы посетить святые места? Наверное, многих моих попутчиков на Афон интересовали только архитектура монастырей, пейзажи Святой Горы и люди не «от мира сего» — монахи. Но были и желающие разобраться в себе, понять премудрости монашеской жизни; были и паломники (правда, меньшинство), которые серьёзно задумались о вечном и хотели на Афоне надышаться монастырским воздухом, научиться страху Божию, молитве. Однако все убеждены — там надо побывать! Эта поездка ещё раз доказала мне, что никто не знает, как благодать Божия действует на человека. Мы возвращались домой переродившимися, «одурманенными» монастырским воздухом. Приехавшие на Афон с верой приумножили её, а те, кто искал веру, признались, что обрели её здесь навсегда…



Мы посещаем монастыри потому, что, замученные мирской суетой, находим там успокоение души, сталкиваемся с истинным человеколюбием. Меня, матёрого волка, буквально влюбили в себя монахи Свято-Николаевского Самарского монастыря. Общаясь с ними, всё больше убеждался: за маской кажущихся недружелюбия и мрачности скрываются наидобрейшие люди, которые переполнены христианской любовью и готовы её без остатка отдавать миру. Они умеют по-настоящему сочувствовать, откликаться на чужую беду, боль. В отличие от нас, монахи стараются бороться с грехами, страстями и искушениями. И этот «тёмный антураж» — лишь своеобразная зашита от недруга: мол, шёл себе и иди дальше с Богом. Игумен монастыря отец Досифей объяснил, что чёрное убранство символизирует отказ от земной жизни. «Мы для неё умерли», — сказал он.

В моём дилетантском понимании, монах ассоциировался только с молитвой, в которой он проводит дни, годы, десятилетия. Да, мысли о Господе не покидают этих людей ни на минуту, но они ещё и много трудятся. У монастыря большое хозяйство: скотный двор, поле, огороды... Всё, что у них есть за трапезным столом, выращено и приготовлено собственными руками. И каждого странника угостят вкусными завтраком, обедом и ужином. Монастыри утопают в зелени, аромате цветов. Здесь царят чистота и красота, ибо обитальцы постоянно мастерят, красят, моют, ремонтируют. Удивительно, но всё это, как сказал отец Досифей, они делают не для себя, а для Господа.

Теперь я уразумел, почему нам, обывателям, трудно понять истинную привлекательность монастырей. Она доступна лишь немногим, призванным служить Богу, отдающим себя Ему без остатка.