С протоиереем Николаем Соколовым заочно познакомилась, прочитав книгу его мамы, матушки Натальи Николаевны «Под покровом Всевышнего». Большая и дружная семья Соколовых меня поразила бережным отношением друг к другу, любовью, добротой, необычайной теплотой и мудростью, которые заполняют собой и окружающий мир. Конечно, после пережитых эмоций моя душа мечтала о живом общении. И удача — протоиерей Николай Соколов, сын известного протоиерея Владимира Соколова и внук знаменитого духовного писателя Николая Пестова, декан миссионерского факультета Свято-Тихоновского гуманитарного университета, приехал в Минск с циклом лекций. Встреча состоялась…

— Отец Николай, в чём, на ваш взгляд, сегодня главная проблема религиозного образования и воспитания?

— В наших школах уже на протяжении десятилетий отсутствует духовное воспитание, которое мы называем Основами православной культуры. Все наши попытки начать духовную жизнь с детьми пока не приносят результата. Дело тут не столько в том, что школе не хватает квалифицированных кадров, ничтожно мал выбор учебных пособий, сколько в неучастии семьи в духовной жизни вообще. И как бы ни старались Церковь и школа изменить эту ситуацию, если семья отвергает нравственность, веру, духовные ориентиры, наши действия будут только для галочки. По моему глубокому убеждению, Основы православной культуры нужно преподавать в семье. Тогда духовное образование, полученное ребёнком дополнительно в школе, пойдёт ему на пользу. Если этого нет, то, как я вижу на примере многих своих студентов, имея диплом, без специальной подготовки они не готовы преподавать Основы православной культуры. Некоторые, как и в большинстве светских учебных заведений, учатся только ради «корочки» о высшем образовании, и становиться настоящими специалистами, похоже, не планируют.

— Что вы можете рассказать о советской школе?

— Милостью Божией у меня очень хорошая семья, которая моим образованием начала заниматься с раннего детства. Благодаря родителям я пошёл в первый класс, уже умея читать, писать, имея небольшие познания в живописи и музыке. Сначала я учился в подмосковной деревне Гребнево, где служил мой отец протоиерей Владимир Соколов. Мне легко давалась учёба, и первые три класса я ходил в отличниках. Первая учительница была хорошим педагогом и смогла привить школярам любовь к учёбе. Удивительным образом её строгость и требовательность чередовались с безмерной любовью к ученикам. Мы это чувствовали и обожали её. А ведь на то время она только-только окончила институт.

— Интересно, зная, что вы сын священника, как к вам относились учителя и одноклассники, не дразнили, часом?

— С одноклассниками отношения были нормальными. Играли в весёлые, заводные игры, бывало, конечно, и драки устраивали. Но взрослые нас быстро успокаивали, если видели, что палка в выяснениях отношений перегибается. Мама всегда меня вразумляла, что даже в играх нельзя унижать своего товарища, давать обидные прозвища. Случалось, иногда мне кричали вслед: «Глядите, вон сын попа пошёл», — но без злобы, издёвки и пренебрежения. Потом наш класс приняли в октябрята. И я носил звёздочку. Папа с мамой не противились, говорили: «Носи на здоровье». Такая же реакция была и тогда, когда меня приняли в пионеры. Учителя, зная, что я из православной семьи, часто тайком приглашали на беседы. Интересовались, верю ли я в Бога? Знаю ли молитвы? Я отвечал: «Верю». И по их просьбе читал молитву «Отче наш…» А они восхищённо разводили руками и говорили: «Какой хороший, воспитанный мальчик!»

Вскоре я переехал в Москву к бабушке и дедушке, высокообразованным людям. Дедушка, Николай Евграфович, был профессором химии, доктором наук и преподавал в высших учебных заведениях, а бабушка, Зоя Вениаминовна, долгие годы работала учителем химии в школе при Третьяковской галерее. В московской школе всё было другим. Во-первых, очень ощущалось социальное неравенство. В одном классе учились дети из обеспеченных семей и бедных, но никто ничем не хвалился. Во-вторых, выше был уровень образования. Так как я много пропустил из-за переезда и болезни, то скатился до четвёрок и троек. Особенно не давались точные науки и химия в том числе. Но по русскому языку и литературе, которые обожал, пению, рисованию, физкультуре оставались твёрдые пятёрки.

— Как же так, бабушка и дедушка химики, а вы в отстающих по этому предмету?

— Как говориться, сапожник без сапог (смеётся). С ребятами я быстро подружился. Вместе гуляли по городу, ходили в кино, занимались в спортивных секциях, бегали за пивом в старших классах. Словом, я мало отличался от сверстников. Конечно, через некоторое время просочилась информация, что я из семьи священника, но она никоим образом не повлияла на мои отношения с одноклассниками. Ребята часто приходили к нам в гости, брали читать книги. В школе мне не задавали вопросы о религиозных убеждениях. Да и на уроках истории об Иисусе Христе говорили только как о мифическом герое, никакого особого насаждения безбожия не было. Не возвращались к Божественным темам с приятелями и после занятий. Мы вообще старались не лезть в чужую душу, просто общались. Потом, по настоянию бабушки, я стал усердно заниматься музыкой (поступил в музыкальное училище Ипполитова-Иванова), и на общение с одноклассниками времени уже не оставалось. О школьных годах я вспоминаю с теплотой. Хотя школа была светско-советской, но семья наша — христианско-православной…

— То есть, если я правильно поняла, противоречий тому, что говорили у вас в семье, и тому, чему учили в школе, не было?

— Совершенно верно. Наоборот, стараниями бабушки и дедушки они дополняли друг друга. До сих пор помню, как бабушка говорила, что если не прочту три произведения — «Война и мир» Толстого, «Тихий Дон» Шолохова и «Преступление и наказание» Достоевского (Библия не обсуждалась, она шла как настольная книга), то не пойму жизнь. В доме у моих дедушки и бабушки была чудесная библиотека: полное собрание сочинений русских классиков, из зарубежных — М. Рид, Ч. Диккенс, Ж. Верн, В. Скотт… Я зачитывался произведениями Толстого, Горького, Чехова, многие учил наизусть. Повзрослев, увлёкся философией и историей мира, произведениями Владимира Лосского, Николая Бердяева, Сергея Булгакова.

Мои потрясающие дедушка и бабушка знали, где нужно промолчать, а где сказать веское слово, ведали ответы на все вопросы. Что бы ни спросил, тотчас получал исчерпывающий ответ. Священное Писание также познавалось из рассказов родных. Часто дедушка и бабушка собирали нас, внуков, и читали тексты из Ветхого Завета, из апостолов, Евангелия. Но больше они любили беседовать с нами и своими словами рассказывать евангельские притчи, библейские истории, объяснять смысл и значение религиозных праздников. Одно время я не мог понять, почему дедушка каждый месяц перечитывает заповеди блаженств и заповеди Моисея, да ещё и нас просит их учить. Потом только уразумел: это основа, без которой нельзя жить. Вот что такое духовное воспитание, ещё раз повторюсь, называемое Основами православной культуры, — сочетание и духовной, и светской жизни, и православного бытия, определяемое именно в семье.

Я благодарен нашей семье, где никто никого не заставлял ходить в церковь, даже в то время, когда я почувствовал некое охлаждение к ней. Прекрасно помню, как лет до 14-ти мы с дедушкой посещали церковь каждую неделю. Когда стал старше, он сказал: «Хочешь — вставай и иди на службу, хочешь — не вставай». А сам поднимался в шесть утра, чтобы успеть в храм на раннюю Литургию. В десять возвращался домой, завтракал, ложился отдохнуть на часок, а потом до самого вечера занимался научной работой.

Понимаете, в духовном образовании и воспитании должен быть постоянно перед глазами пример отца, матери, близких людей. И никакого насилия.

А вот по поводу противоречий я вспомнил, что одно у нас всё-таки было. Это когда разговор заходил о происхождении человека. Как контраргумент я приводил теорию Дарвина. Дедушка отвечал: «Коля, читай правильно: те-о-ри-я Дарвина, — а теорий миллионы, не всякая из них становится наукой». Сегодня я понимаю, насколько он был прав.

— Отец Николай, в годы атеизма сложно было поступить в духовную семинарию?

— Очень.

— Как вам удалось?

— Чудом. Этого многие не знают, но в то время трудно было поступить таким, как я, — детям из духовных семей. Их запрещали принимать на учёбу… Видимо, преемственность не была в почёте. Все знали, кем были мои отец, дед и прадед (расстрелян в 1937 г. по приговору «тройки» НКВД), поэтому существовало указание не брать на учёбу ни меня, ни моих братьев. Предпочтение отдавалось абитуриентам из рабоче-крестьянской среды. Собственно, как и в светских высших учебных заведениях того времени. Благодаря Богу спустя много лет мы, три брата, всё-таки поступили в духовные школы. Произошло это важное событие после того, как Патриарх Пимен поставил свою подпись на наших заявлениях. Тогда мы работали в патриархии, занимаясь обеспечением Святейшего максимальным комфортом. На то время мне уже было 30 лет. Правда, до этого я окончил Московскую государственную консерваторию имени П. И. Чайковского по специальности — альт.

— Отец Николай, вы учились в школе, консерватории, духовной семинарии, служили в армии. Сегодня вы декан миссионерского факультета Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Имея такой огромный образовательный и жизненный опыт, чем вы можете объяснить утрату авторитета учителя?

— Печально, но авторитет учителя действительно утерян. Вспомните историю: до революции в различных советах заседали священнослужитель, директор гимназии или учитель. В советские годы он был первым лицом после председателя колхоза. Именно от голоса учителя часто зависели решение злободневных задач, судьба человека. Сегодня мы наблюдаем постепенную деградацию педсовета. Общаясь с преподавателями разных учебных заведений России, я обратил внимание, что некоторые не могут ответить на вопросы, связанные с историей, литературой, обществоведением, хотя это их специализация. Мало кто знает классиков. Представьте: человек преподаёт философию, но ни разу не открыл труды Гегеля или Маркса. Очень упал уровень педагогического сознания. Я не берусь кого-либо обвинять. Это, видимо, эпоха такая, когда в приоритете только деньги. И мизерная зарплата учителей заставляет их больше заниматься частными уроками и репетиторством.

Сегодня не хватает того, что даёт хорошая православная семья. Медленно, но всё-таки этот пробел усилиями православных духовных школ России восполняется. Именно потому в наши дни Основы православной культуры в первую очередь должны изучаться в семье, в воскресной школе, чтобы оттуда началось возрождение духовной жизни, в том числе и авторитета учителя.